Погреб. Мистическая быль - Игорь Олен

Погреб

Мистическая быль

Игорь Олен

© Игорь Олен, 2017

ISBN 978-5-4474-6534-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Съезд

– Зря ездили!

Въехав в Тульскую область, начали спорить. Ну, не совсем спорить, а препираться. И стало ясно: что-то случится.

Их было пять. Лишь голос увещевал, но тихо. Голос был девушки; звалась Лена и была сочной, что значило: к тридцати располнеет. Пока ж была – идеал, тип «розы», что действует на расставшихся с детством мальчиков, когда прежде им равное обращается вдруг иным, влекущим.

Ещё один пусть не спорил, но вставлял фразы, всех провоцируя. Это был Хо, кореец. Он поместил на приплюснутый нос свой тёмные линзы и хохотнул, как псих. После он вдруг взял пиво – и сидел с банкой, не открывая.

Третий был в «кенгурятнике» джипа.

Спорили Дима, длинный и тощий, с длинными лохмами да в рубашке – и сам водитель: смуглый тип в майке, с бедренным, икроножным и пр. рельефом; то есть качок, смазливый, пахший парфюмом, с тёмным коротким волосом, с синим взором, схожий с ударником топ-поп группы, славной поныне. Знавший о собственной несравненной харизме, он выставлялся. Догу прощают, что не простят дворняге. Звался он Макс (Максим), прозвище «Аполлон» («Апóл»). Он и нынче знал, что – «красава», спорил с ленцой, без доводов.

Шёл спор как бы и без причин.

Но Лена, что была сзади, трогала Макса. Бывший же близ Макса Дима, – мальчик на вид, но длинный, – этим терзался. Он видел профиль с ямкой на щёчке и с карим глазом. В зеркало заднего вида он смотрел на футболку красного цвета и пухлый палец с красным колечком, трогавший локон русых оттенков, да на бедро, являвшееся под шортами. Он смотрел и вскипал порой. Он жалел, что не сел рядом с ней, как Хо… Впрочем, правильно. Он бы мучился. Лена млела по Максу, что принимал её пыл, как царь. Дима, если б сидел с ней, маялся б ревностью и как будто бы воровал от чувств, данных Максу.

С радостью воровал бы, понял он. Млел бы в близости!

Злило то, что вот эта вот Лена, кою любил он, кой поклонялся, – Лена любила и отдавалась тщеславному и смазливому дурню, что, позволяя любить себя, пользует её тело. Это бесило. Лена слепа? не видит, что любит мерзкого?.. Вряд ли мерзкого, если честно. Макс в общем славный. Самовлюблён лишь. А Лена рада, чёрт, отдаваться этому Максу, смазливому харизматику и качку!

Поэтому, стоило Лене встрять: – Ну, хватит! Что ты вцепился? Едем и едем, дом через пять часов… – Дима ляпнул, глядя на битую зноем глушь окрест:

– Зря ездили.

Макс-Апóл хмыкнул. – Будешь до самой Москвы ныть? Плавали, отдыхали. Да, Влас? – бросил он рослому, помещавшемуся в «кенгурятнике» парню с крупным щетинистым подбородком в оспинах, упиравшему ноги в стенку напротив. Тот играл на мобильном и не ответил.

Хо, в тёмных линзах на маленьком, кнопкой, носе, хекнул: – Славно ты… море Чёрное! – он добавил с намёком; и не понятно, куда смотрел.

Дима зло мотнул лохмами. – Море? Придурь! Всё, что на море, есть и в Москве: солярии, СПА, бассейны, тот же шашлык с бухаловом… Стереотипы! Раньше, мать говорила, это был шик – в Анапу или там в Ялту. А теперь – в Лондон.

– Ты при советах, – буркнул Влас басом, – был сосунком, Димон. Грудь сосал.

– Как дитё! – встряла Лена. – Мальчик брюзжащий. Помните, мы поплыли к косе? Он выдохся, кайф сломал… Помнишь? – тронула Лена Макса. – Ночь была… Мы уплыли, казалось, в центр моря… Здорово так лежать в волнáх и под звёздами, будто мы абсолютно одни… Капец!

– С нами мяч был, Ленусик, – вставил Макс. – Нас с мячом было трое в том центре моря. Я, когда стукал, будто футболил в факовом космосе… Суперски! Есть что вспомнить, да?

Лена гладила Макса.

Дима сердился: вспомнил про мяч, болван, не про Лену. Всякая вникла б, как мало значит влюблённому лишь в себя футболисту, – только не Лена.

Хо вдруг заметил:

– Диме спорт по фиг, он не врубается… Выберешь институт, Макс? Или футбол таки? Ехай в «Челси» – ехай не думай. Я за тебя с флотом фирмы «Бобков и К°“ справлюсь.

Макс улыбнулся. – Деньги мне без нужды. Мне б – славу.

– Папа, – выдал Хо, – собственник флота; деньги зачем? – Он ржал. – Слава ж – всем нужна.

– Мне, – твердил Макс, – в кайф себя сделать. Может, и в «Челси»… Я, Ленчик, много б не думал и согласился, но приглашают ведь во второй состав, вспомогательный. Я могу там пять лет сидеть, не войдя в основной; буду мальчик для спаррингов.

Лена выгнулась, чтоб достать над его ухом маленький завиток, воркуя:

– Верю, Макс, что ты будешь велик, как… Кто там из лучших? Ты в юниорах жёг… Нет, футбол, Макс, твоё… Учёба? Учимся мы зачем, блин? Чтоб делать деньги. Спортом – взять можно больше… Плюс тут и слава. А сухогрузы, этот ваш бизнес… Папа твой справится. Ну, а спец ему нужен – Хо пошли. Хо с востока, и он там в теме… Макса в Находку? Ты пропадёшь в дыре! Self made – лучше. Только self made, Макс! В «Челси» ведь ждут?

– Естественно! – вставил Макс, давя газ; джип вскинулся, всех мотнуло. – Как оно было? Мать умерла и… как отца бросить? Я бы без всяких был уже в Челси… В общем, моё футбол, стопудово.

– Бедненький! – тронула его Лена. – Все мы, Макс, смертны…

– Да! – вскрикнул Хо, смеясь. – Мы умрём. Смертью. Мчим под сто сорок!

– Хо! – урезонила Лена. – Ты точно псих ржёшь! Или боишься? Мы будем долго жить! Макс, не верь ему и гони! Стареем… – Лена вздохнула. – Мне девятнадцать. Было шестнадцать… Кажется, что вчера… Влас, помнишь? ну, нашу школу? Мы были глупые! Помнишь, как мы в кино пошли…

– Ты дурища была.

– Влас, сам дурак! – взъелась Лена. – Ящер в погонах! Вечные мальчики, вот как Дима. Прозвища и насмешки… Хо, у вас тоже на Сахалине так?

– Всяко, – Хо захихикал.

– Бросили б детство и повзрослели… – Лена всех оглядела. – Единственный средь нас гений – это наш Макс. Острите, точно жизнь – хохма. Дар развивать нужно. Кончит Макс институт – зам папы? Да, деньги будут. Но это деньги. Слава – в футболе… Макс, надо брать своё! Не то время уйдёт, не станут вновь приглашать… Едь в «Челси»! Их, Макс, не слушай! И через год за тебя будут драться все-все-все клубы! Ты когда бьёшь мяч – круто!

– Лена, ты писаешь, когда супер-стар мирового футбола Макс-Апóл лупит мяч? – вёл Влас в «кенгурятнике», всё игравший в мобильник с писками звуков и не смотревший ни на кого.

– Мстишь? Клеился ко мне в школе, а я – никак… Ревнуешь?

– Точно! – басил Влас. – Наш Димон прав, видать, хоть он только что от горшка. Вам Лондоны да Багамы… Русские… И фамилии…

Хо хихикнул.

– Это про Лернер? – Лена спросила. – Или про Хо? Ты нацик? Что, в академии ФээСБэ нацисты? Здорово… Влас, сказать, что ты сам дурак? Сам-то здесь, не в деревне с Марфой и Фёклой сено, блин, косишь… Бегал за Лернер? Бегал!

– Можем проверить, кто самый русский. – Хо мотнул пивом, что он держал в руке. – Завернём в дыру? В самую из кондовых, самую русскую? А? Как?

– Сено не косят, – буркнул Влас, но для Лены. – Сено есть скошенная трава. Хрень гонишь.

– Я, – Макс взглянул на всех, – нашу Рашу люблю. Без всяких.

И он нажал на газ, сев красиво в собственном джипе.

Ехали молча.

То есть неслись, верней.

Лена трогала «Аполлона» пальцами, наклонясь вперёд. Дима видел всё и страдал. Он злился. Но не них. На жизнь.

Он – младший и самый бедный.

Влас взять – сын генерала, хоть тот и умер, Лена – дочь ректора, Макс – мажорный. Даже у Хо дед – лавочник. Димин предок никто был. Сам Дима – серый, невыразительный, длинный тощий червяк в нечёсаном длинном волосе, тип ботаника. Кончил три класса зá год? Нет, он не гений. Он любил Лену и, чтобы быть с ней, взял да нагнал её, сдав экстерном. Он обожал её: за одно её имя отдал бы жизнь. Он маялся, что не он Макс-красавец, ею любимый… Кто подарил Максу силу, деньги, смазливость – плюс близость Лены? И почему оно не досталось вдруг Диме? Кто раздаёт всё?! Кто, скажем, дал Власу стати гориллы с волей играть, там, сзади, индифферентно, хоть он и рад быть с Леной, пусть и скрывает? Ведь Влас и Макса, тоже не слабого, мог бы запросто заломать. В век дикости Влас бы всех их прибил за Лену. И ничего: влюбилась бы. Даже Хо, невысокий, крепкий, – очень смышлёный… Хо, впрочем, вряд ли сохнет по Лене… А вдруг и сохнет? Как знать восточных? Плюс Хо в очках всегда.

Дима верил: он любит Лену неизъяснимо! Любит в ней донное, чтó есть Лена по сути! Чувствует, что любовью весь мир спалит!!.. А любовь отвергают… Будет любить до смерти – а эта Лена станет жить с Аполлоном (либо с другим кем), точно его любви нет, да? Он хотел плакать… Скоро расстанутся: до Москвы пять часов всего. Лена будет там с Максом… с чёртовым Максом!! Он же в Москве будет только звонить ей, часто и зряшно… И Дима ляпнул, сдвинувши лохмы с глаз: – Типа, русские? Ну, и съедем в Россию!